Сколько стоит Красота?
Олег Давыдов (преподаватель ДВГГУ)
12.05.2011
В сегодняшней культуре постмодерна, характеризующейся отсутствием единого стиля, общей разноголосицей различных идеологий и мировоззрений, кажется проблематичным вновь говорить о красоте. Постхристианский мир неуправляемого разнообразия, имеет согласие лишь по поводу истины отсутствия всяких истин: нет никакого всеобъемлющего и всеобъясняющего учения, наподобие марксизма или диалектического материализма, посредством которого любая иная отдельная истина могла бы быть подавлена. Но христианина это не должно приводить в уныние, ибо Бог действительно стал отдельным человеком, а значит, абстрактная философская истина не может подавить отдельного человека и принудить его подчиняться. Современная ситуация очень напоминает ситуацию римской империи, когда в нее пришел Спаситель: тот же всеразъедающий скепсис, тот же усталый стоицизм, тот же гедонизм и эпикурейство, та же интеллектуальная и религиозная всеядность, тот же моральный нигилизм…Красота низведена до привлекательного, просто декоративного или безобидно приятного. Статус красоты понизился до простого иллюзорного покоя среди величия бытия либо «бесконечной скорости» сумасшедшего информационного века. Тем не менее, речь на языке красоты остается практически единственной возможностью для христиан говорить с миром, заранее настроенным враждебно к любому, даже теоретическому, посягательству на его автономию.
Христианское понимание красоты возникает из понимания Бога как взаимопроникновения любви, динамической неотъемлемости Лиц Троицы. Евангелие, когда говорит нам, что Бог есть Любовь, говорит не о чувстве, а о жизни самого Бога, динамизме его существа, обращенности, узнавании и удовлетворении. Любовь не есть сентиментальность или психологическое явление, но основа всего бытия, и она являет нам красоту как истину тварного мира. Красота мира представляет творение как настоящий театр божественной славы, как благодатное причащение божьему величию, и так как такая красота соразмерна бесконечному и потому неисчерпаема, ее прославление и приобщение к ней никогда не прекратятся, но всегда будут обнаруживать новые интонации, новые формы ликования и восхищения. Собственно говоря, для христианина в мире нет ничего некрасивого, ибо все, что сотворил Господь, есть красота. В изначальном греческом варианте Библии так и написано: «И видел Бог все что сотворил, и вот, было весьма Прекрасно» (в славянском переводе: «хорошо весьма»).
Еще один важный аспект вневременной актуальности красоты представляет собой понимание ее как дара, вызывающего любовь, достигающей совершенства в необладании и побуждаемой благодарностью за то, что даруется. Это прямо противостоит эстетике рынка, пронизывающей сегодня всю нашу жизнь, стремящейся все превратить в товар и превратить в ценность, повесить ценник. Но, в той мере, в какой красота способна противостоять всяким попыткам оценить ее как товар, сделать из нее «ценность» (пусть даже и вечную), в какой она остается языком Славы Божией, она - вне всякой экономики.
Сегодня, христиане должны быть убеждены в том, что понимание красоты в христианстве есть не нечто второстепенное или факультативное, но то, что предполагает обязательное противостояние условиям современного мира, раскрывающее его скрытые предрассудки, подвергающее критике его обиходный язык, порицающее его капризы и псевдоэкстазы. Именно поэтому мы должны выйти из своего безмолвия по поводу того, что современность считает обыденным и безынтересным.
